Сейчас завершается год, объявленный «сверху» Годом театра. И, несомненно, главным его знаком (негативным, сугубо негативным!) стала разрушительная драма МХАТ имени М. Горького.
О скорбных событиях, развернувшихся здесь после смены художественного руководителя, «Правда» много писала. Однако значимость происшедшего в контексте всей нынешней культуры, на мой взгляд, требует дальнейшего осмысления и действенных выводов общероссийского масштаба. Вот почему решил поговорить об этом с артистом, которого, насколько я знаю, тоже остро беспокоит судьба отечественного театра на современном этапе.
Учителей предавать нельзя
— Андрей Александрович, я давний и благодарный ваш зритель. До сих пор вспоминаю, например, радость встречи с вашим Жадовым в «Доходном месте» Островского, великолепно поставленном самой Татьяной Васильевной. Если не ошибаюсь, это был 1994 год, и в своей рецензии я писал тогда, как важна для сегодняшнего дня тема молодого человека, вознамерившегося жить честно среди окружающей бесчестности. Как вы думаете, четверть века спустя после той постановки эта тема так же важна?
— Не меньше, а, может быть, даже больше. Ведь бесчестности вокруг не убавилось…
— Классика литературная, театральная тем и ценна, что сквозь время живо говорит с людьми о волнующем их сегодня. А бывает, театр прямо-таки необыкновенно жгуче пересекается с жизнью. Разве не это постигло МХАТ, который уже более года переживает, в моём представлении, чудовищную несправедливость?
— Несправедливость — действительно чудовищная! — проявлена прежде всего по отношению к Татьяне Васильевне Дорониной. Об этом немало сказано, в том числе на страницах «Правды». Но приходится говорить снова и снова. Дело в том, что уж очень глубока душевная рана, которая ей нанесена, слишком горьки последствия.
Всем надо понимать масштаб и уникальность этой великой личности. А вес и значение сделанного ею! Ведь современный МХАТ — это её детище, и все мы, кого в труднейших условиях собрала она под своё крыло, очень многим ей обязаны. Однако государство обязано тоже. И просто в голове не укладывается, как же могли с ней таким образом поступить.
— Для вас лично это стало неожиданностью?
— Да для всех, по-моему. Рисовали-то нам иную перспективу. Дескать, «три богатыря» направляются в помощь Татьяне Васильевне. Главным образом для того, мол, чтобы разгрузить её от хозяйственных, финансовых забот, усовершенствовать рекламу, связи со зрителями и т.п. А оказалось, при громком звании («президент театра»!) поставили в совершенно бесправное положение.
Мало того, демонстративно начали убирать её портреты, афиши, ни о чём с ней не советовались, и она сразу почувствовала себя ненужной в своём доме. Вы только представьте последнее выступление Дорониной на сцене родного театра. К тому времени она была не очень здорова, однако главную роль в спектакле «Васса Железнова» продолжала играть.
И вот — 26 января. В этот вечер Татьяна Васильевна приезжает в театр. Как всегда, публика встречает её необыкновенно горячо и сердечно. В зале (она знает) находятся и те самые «три богатыря». Но… Спектакль кончается, отгремели зрительские аплодисменты, а никто из нового руководства не счёл необходимым хоть на минуту зайти к ней и, скажем, преподнести букет цветов. А она ждала! Диалога ждала, откровенного разговора.
— Напрасно, как оказалось. Что ж, легко понять её настроение.
— Рассказываю это для того, чтобы подчеркнуть: с первых шагов не было у новых назначенцев искреннего желания наладить контакт с президентом театра. Ну а пьесы, которые без совета с ней начали принимать к постановке (абсолютно чуждые эстетике и этике МХАТ!), естественно, лишь усиливали взаимное неприятие и отторжение.
— Я был на пресс-конференции в «Московском комсомольце», которую перед началом нового сезона решили провести актёры МХАТ, взявшиеся защищать своего многолетнего художественного руководителя. И скажу откровенно, ваша речь произвела на меня сильное впечатление. Особенно понравился ответ на вопрос, почему вы и ваши товарищи встали на защиту Татьяны Васильевны. Помните? «Татьяна Васильевна — это наш учитель, а учителей не предают».
— Таково моё убеждение. Было и есть.
Из МХАТ — куда? На улицу?
— Вы-то, Андрей, подтвердили свои слова делом. Как и ваша жена — заслуженная артистка России Юлия Зыкова и как ряд других ваших коллег по МХАТ: заслуженные артисты Лидия Матасова, Александр Титоренко, талантливые Антон Наумов, Андрей Зайков, Елена Катышева и другие. Все, кто занял твёрдую позицию в борьбе за справедливость, а в ответ тут же были названы «неликвидом».
Но ведь есть, к сожалению, и те, которые Доронину предали. Я раньше бывал на ваших коллективных празднествах в театре, где слышал, как мне казалось, такие душевные, сердечные признания в любви Татьяне Васильевне. И что слышу вдруг теперь от этих же людей! Выходит, любовь не выдержала испытания? Как объяснить такое?
— Меня тоже это удивляет, но всех судить не берусь. Думаю, со временем они сами себя осудят. В душе, надеюсь, и сегодня многие из них терзаются. Однако условия, в какие нас поставили, очень трудно выдержать. Ведь людей буквально ломают через колено!
Вы знаете, например, что было после упомянутой пресс-конференции? Сразу последовало распоряжение: не пускать её участников на сбор труппы. И вот юный помощник нового художественного руководителя читает мне, актёру этого театра почти с тридцатилетним стажем, нотацию возле входа. О том, как я должен себя вести.
— А ваша реакция?
— Повернулся и ушёл. Нервы сдали. Но меня и жену мою довольно скоро пригласили в Малый театр. Мы выпускники Щепкинского училища при Малом, так что этот театр тоже для нас родной. Но других-то вышвыривают буквально на улицу, лишая средств к существованию.
Хочу отдельно сказать о человеке, ставшем первой жертвой развернувшихся расправ. Это Антон Хомятов, которого я давно и хорошо знаю. Талантливый артист, много игравший, был уволен только потому, что «от него пахло» при случайной встрече с новым начальством. Никто ни в чём даже не стал разбираться! Ославили «алкоголиком» на весь белый свет. Но
я-то знаю, что это не так. Между тем положение, в какое ввергли его, тяжелейшее. В полном смысле слова жить не на что.
— Ваши товарищи рассказывают, что атмосфера, установившаяся в театре, далека от творческой.
— Я уже довольно давно там не был. Но атмосфера начала ухудшаться катастрофически быстро. При Татьяне Васильевне у нас был коллектив, объединённый общей творческой позицией. Случались, конечно, и какие-то недовольства, и даже конфликты. Однако в самом главном, ради чего и существует театр, мы были едины.
И тут, разумеется, велика роль Татьяны Васильевны. Быть пастырем такого большого коллектива ой как нелегко. Известно, в стаде могут попадаться и паршивые овцы, которых надо лечить. Авторитета и таланта Дорониной хватало на всех. А тут явно началось разобщение, противопоставление одних другим, вплоть до вражды. Губительно «заработали» двойные стандарты…
— В чём же?
— Да во всём! Скажем, новое руководство провозгласило верность традициям МХАТ, а на деле мы увидели совсем другое. Разве пьеса (с позволения сказать) Ивана Крепостного «Последний герой», принятая к постановке, соответствует требованиям театра Станиславского и Дорониной? Конечно, нет. Это, я вам скажу, вообще за гранью искусства!
Вот нас, которые осмелились критически высказаться о создавшейся ситуации, представляют сегодня «обиженными». Дескать, имели при Дорониной особое, привилегированное положение, которого теперь лишились. Потому, мол, и недовольны.
Но это абсолютная неправда! Никакой «привилегированности» не было ни в чём. А недовольство наше вызвано тем направлением работы, которое театру навязывается. По нашему убеждению, оно неприемлемо для МХАТ.
— И ведь вашу правоту сама жизнь уже подтверждает. Не приняли зрители того же «Последнего героя», за которого так ратовало новое руководство. Шёл этот спектакль при полупустом зале, крайне редко, а на будущий январь, я смотрю, его вообще нет в репертуаре. Сделают ли начальники нужный вывод из этого?
— Не знаю. Основная беда, по-моему, в том и состоит, что к иному мнению, кроме своего, новое руководство не прислушивается.
Уничтожают великое наследие
— Мы с вами говорим о МХАТ имени М. Горького, над которым реально нависла угроза уничтожения. Но давайте взглянем шире и признаем, что такая же угроза наступает ныне на весь русский реалистический, психологический театр. Об этом с огромной тревогой высказываются в «Правде» и некоторых других изданиях видные деятели нашей культуры. Вы с ними согласны?
— Безусловно. То, что переживает МХАТ, — часть гораздо большего процесса, захватившего почти всю сферу нашего театрального искусства.
— Как вы этот процесс характеризуете и объясняете?
— Ну, если учитывать декларации инициаторов, то во главу угла выдвигается вроде бы поиск, нацеленный на обновление театра. И, на первый взгляд, это нормально, правильно. В самом деле, без творческого поиска и обновления, наверное, искусства вообще быть не может. Другое дело, как практически всё происходит и каково при этом отношение к созданному ранее. К нашему великому наследию! Следует его полностью отбрасывать или всё-таки новое строить на его основе.
— Сейчас, согласитесь, верх берёт подход первый…
— Именно. И вместе с этим возникают серьёзнейшие проблемы. У меня есть собственное объяснение, чем они порождены.
— Чем же?
— Связываю это со сменой поколений в руководстве театрами. Ещё недавно костяк художественных руководителей составляло поколение, выпестованное той, советской эпохой. Оно оказалось удивительно талантливым и жизнестойким, выдвинуло фигуры крупного масштаба, известные не только в нашей стране, но и в мире.
Теперь они ушли или уходят, а на смену является в значительной мере моё поколение. «Пятидесятников», как я говорю, а точнее — пятидесятилетних. Мы застали советское время и кое-что ценное, хорошее успели оттуда взять. Одни больше, другие меньше. Но «перестройка» нас накрыла, создав сумятицу в мозгах. Её преодолевать оказалось сложно. Поэтому не случайны и такие прозвища: «дети нитратов» или «дети пепси-колы»… А самое существенное в том, что руководство театрами людям этого поколения долгое время было недоступно.
— Небольшими театрами руководили.
— Ну да, где-нибудь в подвальчике на тридцать мест творили свой «артхаус». Рвались же к большему, и накапливалась злость, даже ярость. Теперь вот дорвались.
— И давай крушить основы?
— Да, цель одна: расправиться с прошлым. И если берутся за классику, то чтобы спектакль по Островскому совсем не походил на Островского, а по Чехову — на Чехова… Недавно поставлен «Гамлет», где герой преподносит Офелии… ночной горшок! Мало того, такое безобразие представляют на главную театральную премию «Золотая маска».
— Лишь бы шокировать зрителей — как угодно и чем угодно.
— Когда работали в системе координат русского реалистического театра, это предполагало именно работу, большую и глубокую. Сейчас современный перформанс можно состряпать за неделю. Повесить задник, пустить декорации по картинкам, встать с бумажкой и просто зачитывать текст. Это будет называться, допустим, «Мы читаем «Дядю Ваню».
Словом, упрощенчество, крайний примитивизм берут верх. И скандал, провокация как способ привлечь внимание. А вот смыслов, про которые они без конца болтают, днём с огнём не сыщешь.
— К счастью, остался пока Малый театр. А вот МХАТ, шедший с ним рядом, уже под вопросом…
— На периферии, где воздух всё-таки чище, появляются интересные спектакли, но их на премию «Золотая маска» не выдвигают. Восторженный шум идёт вокруг одних и тех же скандальных имён — типа Серебренникова или Богомолова.
Русский театр надо спасать!
— Что же делать, Андрей Александрович? Для многих уже очевидно, что театр наш катится куда-то «не туда». Но как остановить это падение?
— Рецепты выписывать я не могу. Но, думаю, здесь требуется гораздо большее внимание государства и общества.
Театр, как и культура в целом, — дело государственное. Однако сегодня не заметно, чтобы отношение к нему было именно таким. Год театра, который подходит к концу, тоже это подтвердил. Чиновники с помпой отчитаются о проведённых «мероприятиях», но реальная цена их мизерна. Требуется не парадный смотр, а кропотливый, дотошный разбор положения в творческих коллективах и обязательно помощь там, где она нужна. А самое главное — надо всемерно повышать творческую ответственность.
— Что вы имеете в виду?
— Прежде всего ответственность тех, кому доверено руководить искусством, за общий творческий процесс. В театре — начиная с выбора пьесы и кончая выпуском спектакля.
— С новыми пьесами, согласитесь, положение скверное. Совсем уж до ручки дошли. Движение «Новая драма», о котором было много разговоров, потерпело полный крах. В результате являются «Последний герой», «Парикмахерша» и прочие безобразия.
— К сожалению, да. Но вот талантливый Юрий Поляков, насколько я знаю, организовал Национальную ассоциацию драматургов (НАД). Стоит как-то «свыше» это дело стимулировать. Чтобы активнее развивалось творческое соревнование.
— А как поставить заслон извращению классики на сцене, принявшему прямо-таки катастрофический размах? Да и в целом художественный уровень спектаклей заметно снижается…
— Я считал и считаю, что необходимо в полной мере возродить роль художественных советов. Говорят, это форма цензуры. Однако каждому из нас (утверждаю это как актёр) требуется компетентный, заинтересованный взгляд на нашу работу.
И тем более нужен он при оценке режиссёрской деятельности. Свобода творчества — это хорошо. Но мы же видим, что оборачивается она подчас свободой безвкусицы, пошлости, грязи. Извините, обнажённые души должны быть на сцене, а не обнажённые задницы.
Между тем на недавнем театральном фестивале «Таврида» произошёл настоящий гомосексуальный выброс. А среди зрителей — дети и молодёжь. Им показывают изуродованного Шекспира, неузнаваемого Горького… Какое же поколение хотят таким образом воспитать?
— Скажите о ваших главных наставниках в искусстве.
— Я окончил в Щепкинском училище курс Виктора Ивановича Коршунова, и это было для меня очень важно. Затем — дорогая Татьяна Васильевна Доронина, учившая нас быть органичными в открытой эмоции, передававшая и свой богатейший опыт, и уроки великого Товстоногова.
А ещё одним из главных учителей моих стал отец — Александр Ефремович Чубченко, ныне ведущий актёр Владимирского театра драмы имени Луначарского. Тоже строгий наставник, без скидок!
Русский театр, если он настоящий, требует любви и самоотдачи сполна.
Беседовал Виктор КОЖЕМЯКО
https://rus-lad.ru/news/ispytanie-lyubvi/